Интервью с Ростиславом Ищенко.

Уважаемый Ростислав, общество стремительно радикализируется, с чем это связано и кому выгодно? 

Не выгодно это никому, даже самим радикалам. Как показывают практика и опыт тысячелетий, на кривую дорожку силового решения проблем достаточно раз ступить – остановиться потом очень трудно. Масштаб и жестокость репрессий растут как снежный ком, а управляемость государства и единство общество столь же стремительно снижаются. При этом, под каток силового решения попадают в первую очередь сами радикалы. От остальных-то требуется только не очень сильно высовываться (народ для управления любой власти нужен). А вот в среде радикалов идёт постоянный кастинг на наиболее радикального. Но для того, чтобы доказать свой радикализм и удержаться наверху пирамиды наиболее более радикальный политик должен отрицать менее радикального предшественника. Очень быстро это отрицание становится абсолютным и приводит к физическому устранению конкурента. И так до тех пор, пока общество не устанет, наконец, от радикализма и не перевешает оставшихся радикалов. Либо, как было в Камбодже, пока не вмешается внешняя сила.

Связана же радикализация общества с тем, что политический класс (власть и оппозиция), уверовав в абсолютную силу политических технологий, полностью утратил обратную связь с народом. Политики верят, что надо только аккумулировать нужную сумму на пропаганду и раздачу гостинцев, а также прикупить «правильного» политтехнолога, умеющего произносить нужные заклинания и всё у них получится. Во времена относительного благополучия такая схема, хоть и со скрипом, но действовала. Когда же уровень жизни обвально падает, а государство только усиливает фискальное давление и сбрасывает с себя остатки социальных обязательств, народ начинает требовать перемен любой ценой, поскольку продолжение проводимой политики ставит под вопрос физическое выживание большинства граждан Украины. В такой ситуации инстинкт самосохранения, обычно удерживающий граждан от противостояния с властями, наоборот властно толкает их на баррикады. Становится ясно, что можно либо рискнуть и уничтожить существующую политическую элиту, либо элита уничтожит тебя. Когда же на баррикады рискуют выйти миллионы, то риск погибнуть у каждого отдельного революционера стремится к нулю. В условиях всеобщего бунта власть часто даже не успевает оказать сопротивление.

Так что, абсолютно все партии и течения, представляющие действующую элиту в среднесрочной перспективе проигрывают от радикализации общества. Радикализация, достигнув своей крайней формы – революции, отрицает всю элиту (от регионалов до фашистов), только одних она отрицает первыми, а других последними. Тем не менее, так же как неумелый водитель едёт автомобиль к катастрофе, так и политическая элита Украины ведёт к революционной катастрофе страну. И тут власть и оппозиция работают в унисон, хоть и не догадываются об этом.

Почему власть двойственно реагирует на нарушение закона представителями «Свободы», когда например, в Киеве их представитель получил от милиции по шее, в то время как в Ахтырке, среди беля дня был разрушен памятник Ленину и никакой реакции нет до сих пор? 

Потому, что, судя по всему, на центральном уровне ещё не выработано решение относительно того реагировать ли на провокации «Свободы» и если реагировать, то как. Следовательно, в каждом отдельно взятом случае, отдельно взятый представитель местной администрации и/или силовых структур принимает решение на свой страх и риск (или не принимает никакого решения).

Каков запас прочности у украинской власти в контексте углубляющегося кризиса?

Он давно исчерпан. Власти просто повезло. Повезло дважды. Во-первых, отсутствует реально революционная партия, желающая не оттеснить конкурентов от кормушки в рамках системы, но, опираясь на народное недовольство, разрушить саму систему. Во-вторых, страна расколота по этническому признаку на две Украины: русскую и галицийскую. Поэтому в противостоянии радикалам, представляющим одну сторону, власть до последнего момента могла опереться на поддержку другой стороны, резонно считавшей, что «те будут ещё хуже». Однако действие обоих этих факторов завершилось. Как я уже говорил выше, сегодня людей против системы толкает не любовь к вышиванкам или самоварам, а просто понимание невозможности физически выжить в рамках этой системы. Поэтому фактор этнического противостояния перестал играть существенную роль. Сбылась мечта галичан «язык уступил политическое первенство колбасе». Но произошло это не только в русской Украине, а и в самой Галичине. Что касается отсутствия организованной политической силы, способной возглавить революционные массы, то уровень ненависти, отделяющий общество от элиты таков, что вероятность стихийного бунта сегодня значительно выше вероятности организованного переворота.

Насколько далеко может зайти «Свобода» в своих акциях?

Как угодно далеко. До тех пор, пока не будет физически остановлена либо властью, либо политическими оппонентами.

Расскажите о внутренних и внешних предпосылках для выхода из сложившейся социально-политической обстановки, которая все более накаляется?

Выйти из создавшегося положения без острого политического кризиса уже нельзя. Вопрос только в том, кто сможет использовать кризис, развернуть его в свою пользу: власть или радикалы (в том числе и в первую очередь из «Свободы»). Последним выгодно наращивать давление, увеличивать количество силовых акций, их масштаб, ареал распространения. Чем слабее власть реагирует на подобные провокации, тем сильнее радикалы. Чиновники и силовики быстро усваивают, что лучше им не сопротивляться и прекращают вообще что-либо делать. Захваты административных зданий, погромы памятников, нападения на оппонентов множатся, расползаются по стране, потом в один прекрасный момент захлёстывают столицу и тут-то власть обнаруживает, что она никому не нужна, её никто не защищает. И всё кончено. Со своей стороны, выиграть кризис власть может только в том случае, если сможет мобилизовать своих давно разочарованных избирателей, вновь заставить их поверить, что оппонирующие радикалы ещё хуже, а также, если ей удастся получить мощную внешнюю поддержку.

Это возможно, только при немедленном старте вступления в Таможенный союз. Для русской Украины Тягныбок однозначно станет хуже, чем вступающий в Таможенный союз Янукович. Бюрократы и силовики, учтут, что теперь на стороне Януковича играет Путин, а это для Украины всеподавляющая сила. В то же время радикалы не смогут промолчать и обязаны будут инициировать уличное противостояние, иначе уже в них разочаруется их избиратель. В таком варианте развития событий, уличный мятеж, который вынуждены будут инициировать радикалы, оказывается неподготовленным, да к тому же он будет являться мятежом не против власти, а против Таможенного союза, то есть его не поддержат от 60% населения. Ну а когда мятеж подавлен, мятежников обычно не в парламент приглашают, а в тюрьму.

На что может опереться власть, стремительно теряющая контроль над процессами, происходящими в стране?

Как я уже сказал, отвечая на предыдущий вопрос, единственная оставшаяся точка опоры – Таможенный союз. Подписание соглашения о вступлении и начало его ратификации обеспечивает власти и внешнюю, и внутреннюю поддержку на уровне необходимом и достаточном для того, чтобы при минимально адекватном руководстве процессами, резко улучшить своё положение и остаться властью в обозримой перспективе навсегда.

Насколько внешние игроки заинтересованы в дестабилизации ситуации в Украине?

В принципе, не заинтересованы. Сейчас дестабилизация никому не нужна. Все уже потеряли надежду на то, что с действующей властью о чём-то удастся договориться, но никто не готов активно вмешиваться в украинскую гражданскую войну, которая станет неизбежным следствием дестабилизации. Все предпочитают дождаться 2015-го года и начать работать с новой властью или с новыми властями (если по результатам выборов 2015-го года Украин станет несколько).

Сегодня только у России остаётся до конца 2013-года открытым окно возможностей по интеграции Украины в ТС. Но, как было сказано выше, этот процесс, хоть и вынуждает пройти через острый политический кризис, не ведёт к полномасштабной дестабилизации из-за неготовности оппозиции, а также из-за вышеперечисленных особенностей ситуации, резко повышающих уровень внешне- и внутриполитической поддержки украинской власти.

Поэтому сегодня и ЕС, и США играют на Украине не на активизацию процессов, а на затяжку времени. Чем ближе 2014-й и, особенно, 2015-1 год, тем слабее Янукович и Партия регионов. После 2013-го года вышеописанный механизм преодоления кризиса через вступление в ТС прекращает действовать. К этому времени оппозиция будет достаточно сильна, чтобы воспрепятствовать его ратификации и реализации. Таким образом, для гарантированного смещения Януковича, ЕС и США надо только потянуть время до конца 2013-го года и дальше, это становится вопросом времени, а не принципа.

Можно ли объяснить активизацию украинских радикалов неизбежностью вступления Украины в Таможенный союз?

Политика и история недетерминированы. Ничего неизбежного не существует. А своевременное вступление Украины в Таможенный союз из-за неадекватности власти, как раз скорее маловероятно, чем вероятно.

Насколько общество вообще воспринимает агрессивную риторику неофашистов? Неужели оно не отдает себе отчета в том, чем это может закончиться?

Не отдаёт. Общество – не философ и не политик. Общество – живой организм, руководствующийся в своей деятельности не разумом, но эмоциями. Эмоции сегодня диктуют поддержку радикалов. Предложите обществу радикальный русский проект, и он также будет поддержан. Сегодня для общества ключевой запрос на слово радикальный, остальные определения для него вторичны.

Какую роль в стабилизации ситуации может сыграть парламент?

Самостоятельно – никакой. Если вдруг, паче чаяния, исполнительная власть предпримет спасительные шаги, то я думаю, что тогда она догадается организовать себе минимально необходимую для их легитимации поддержку парламента. Иначе его придётся разгонять, а это, хоть и не смертельно, но неприятно.

Беседовал Максим Кузьменко