Ушел из жизни основатель Славянской партии Александр Базилюк.  Вместо некролога:

Он ушел поздно вечером, в конце февраля, совсем немного не дотянув до весны. Знали, что он болел, и болел тяжело, но все равно, случилось это как-то неожиданно. Своим уходом он в последний раз потревожил информационное пространство, и вдогонку ему неслись слова сожаления, скорби, и - из песни слов не выбросишь - ненависти и злорадства.

Он был частью донецкой легенды. К сожалению, Донецк не всегда заботится о своих легендах, особенно если эта легенда не бренд и не вписывается в конъюнктуру. Брендом Александр Базилюк так и не стал, а в конъюнктуру не вписывался по определению.

Хотя варианты были. В принципе, круг общения и личные данные позволяли ему выстроить вполне приличную карьеру в независимой Украине. Уже в конце жизни он иногда сожалел, что не воспользовался имевшимися возможностями, чтобы создать материальную базу, запастись необходимыми связями и только тогда заняться тем, чем и так собирался заняться. Проблема, однако, состояла в том, что он не принял развала Союза, а постсоветская действительность была ему отвратительна до полного омерзения.

Было ли причиной этому его происхождение - парень из российской глубинки, сын стопроцентного украинца и стопроцентной русской, закончивший один из лучших вузов страны и уехавший работать в Донбасс, чтобы после развала страны оказаться иностранцем относительно собственных родителей? Возможно; но, в принципе, каждый выбирает сам. Во времена моей так называемой политической деятельности мне приходилось встречать людей с аналогичными данными, считавших действительное вполне разумным и единственно правильным и готовых порвать в клочья любого за предложение придать русскому языку на Украине хоть какой-то статус. Лукавить Базилюк не любил, к массовым умопомрачениям был устойчив, а национализмом в лучшем случае брезговал.

Тогда, в конце 1991 - начале 1992, когда Союза уже не было, а большинство пребывало не то в прострации, не то в эйфории, он начал делать то, что позарез необходимо было сделать ― а именно, собирать сторонников Союза, готовых бороться и работать в команде.

Вы никогда не задумывались, как создают партии? А особенно ― как это можно было делать тогда, в доинтернетные времена, не обладая особенными ресурсами, ни информационными, ни материальными, да еще и учитывая, что далеко не все СМИ готовы были дать слово людям, высказывавшимся за сохранение страны? Найти таких людей ― самостоятельная задача, и не самая легкая. Контакты приходилось искать по чужим блокнотам, по обрывкам сведений (кто-то знал тех, кто-то ― этих; связавшись с теми и другими, запрашивали, известны ли им единомышленников из других регионов; если кто-то не видел перспективы в дальнейшей политической деятельности, он все еще мог знать других, не опустивших руки).

- Мы «взяли» его, чтобы он сделал партию, потому что мы не умели, а он умел, - признавался мне позже один из владельцев тех заветных записных книжек.

Неточность: Базилюк «взялся» сам.

А еще людей надо было обучить. А еще надо было, чтобы команда «сыгралась». Тоже адская работа, и опять же ― в кризисные времена, при минимуме средств. Позже и при нуле средств.

Вообще-то, людей искать надо было всегда: средняя политическая «жизнь» обычного активиста ― 2 - 3 года.  Постоянные перегрузки, а ведь еще нужны силы на элементарное выживание. И никто не задумался, а как же это выдерживает сам Базилюк.

В официозе был принят национализм как «идеологическая крыша» государства; говорить о Союзе с Россией считалось неприличным. «Паспортных» украинцев, родным языком которых был русский, украинские электронные СМИ иначе как «манкуртами» не называли: да и вообще, из эфира неслись такие помои, что уши вяли.

Что оставалось делать в этих условиях? Говорить правду.

О Базилюке и его партии принято говорить как о сторонниках Союза с Россией и защитниках русскоговорящих граждан Украины. Это действительно так. Гражданский конгресс Украины (позднее Славянская партия) защищал право граждан учиться на родном языке, смотреть любимые телеканалы (в конце концов, российский Первый канал создавался всем Союзом), противостоял любым попыткам отдалить друг от друга и поссорить народы Украины и России. А попытки эти были разнообразными, и предпринимались они в практически любой сфере человеческой деятельности, от экономики до религии. Собственно, вытеснение русского языка из всех официальных сфер деятельности тоже подчинялось этой цели. Как говорил Базилюк, на самом деле ретивые украинизаторы в большинстве своем были вполне равнодушны к украинскому языку и культуре, и с тем же успехом они могли бы говорить и на фене, лишь бы оттащить Украину «подальше от Москвы».

Все так, но деятельность Александра Базилюка этим не ограничивалась. Он обостренно воспринимал любую несправедливость. Наверно, мало кто помнит пострясшие Донбасс в 1996 году шахтерские «забастовки отчаяния», когда голодные, месяцами не получавшие зарплаты горняки начали перекрывать магистрали. Власть отреагировала резко, пытаясь запретить шахтерский стачком арбитражным судом. Левые партии защищать стачком отказались ― лидеры шахтеров не были их единомышленниками. Базилюк тоже не был в особо теплых отношениях со стачкомом, но для него был важен принцип: во-первых, что-то надо было делать с многомесячными задержками зарплаты, ставшими настоящим бедствием, а во-вторых, он считал крайне опасной попытку запретить общественную организацию с помощью особой судебной инстанции, не предусматривавшей возможности защиты. Он был тогда единственным, кто вступился за стачком. И не без успеха: начавшиеся было процессы над «зачинщиками» забастовок, уже анонсировавшиеся чуть ли не как показательные, были как-то свернуты, а подсудимые получили максимум условные сроки.

Выбор между удобным и правильным далеко не всегда прост и крайне редко бывает оценен должным образом. В глазах многих людей (далеко не самых глупых и не самых худших) Базилюк был просто тем, кто «должен» делать то, что он делал. Эти люди готовы были простить местным «крупнякам» их прогибистость и нежелание отстаивать интересы региона: дескать, все это оправдывалось некими «высшими» соображениями. И, понятное дело, «крупняки» были теми, кому по праву должны были принадлежать места в карьерной политике. А Базилюк... просто был должен.

Впрочем, Александр Филимонович был легким человеком ― он не держал камня за пазухой и не помнил зла. Иногда даже шутил, что ему в команде нужен специальный «злопамятный» человек, поскольку вообще-то качество это в политике совершенно не лишнее, хотя бы чтобы не наступать лишний раз на грабли.

С Ющенко... ну, может быть, вы помните. Очень многие в официальном политикуме не хотели с ним связываться ― точнее, не хотели связываться с теми, кто за ним стоял. Сейчас мне трудно судить, насколько изначально было ясно, что представляет собой «дорогой Виктор Андреевич». Конечно, это было видно по его окружению; беда в том, что на окружение почему-то далеко не все обращали внимание. Базилюк одним из первых почувствовал опасность, потому и пытался остановить Ющенко, любой ценой, иногда и на грани фола. В свое время далеко не всем понравилось то «музыкальное сопровождение», которым ― аккурат под Хэллоуин - Ющенко встретили в Донецке. Ответственность за «встречу» Базилюк взял на себя; кое-кто счел это тогда «перебором» - наверно, надо было пережить Майдан и бездарные последующие пять лет, чтобы понять, насколько правильно поступили дончане. Ведь даже самые злые, опять же на грани фола, бигборды, в итоге оказались практически констатацией факта, а сама встреча стала необходимой отправной точкой последующего противостояния. А ведь уже казалось, что Украина сдастся новоявленному «мессии» без всякой борьбы, и никто не посмеет бросить ему вызов.

Говорят, Ющенко был обижен. И, уже став президентом, очень хотел разобраться с обидчиками, и даже давал соответствующие поручения. Была ли болезнь Базилюка как-то связана с этими самыми попытками «разобраться», разумеется, ни доказать, ни опровергнуть нельзя.

Он ушел. А перед этим были годы болезни и вынужденного молчания. Поэтому казалось, что его уход пройдет незамеченным. Однако же  - не забыли! Ни друзья, ни враги. Забавно было наблюдать за попытками плюнуть вслед -  в самих-то попытках ничего забавного не было, но эти люди, выплескивая свою ненависть, не понимали, что для политика это ― особая форма признания. Может быть, последняя. Может быть, самая важная.

- Кстати, да, - сказал кто-то из знакомых. - Быть костью в горле и сейчас -- это сильно.

Могут ли этим похвастаться маститые, те, кому политическая карьера была «положена по праву», как продолжение бизнеса? Они никакие ― и о них не вспомнят.

Он так верил, что время будет двигаться быстро. Что он все успеет. Что смута закончится на его глазах. Он даже обещал, смеясь, непременно прийти на столетний юбилей своих молодых помощников. У него было непомерно много энергии, и он отдал делу всю ее, без остатка.

На календаре ― март 2012. Случайно ли он ушел именно сейчас? Для него Русский мир не был ни пустым звуком, ни фигурой речи, ни атрибутом карьеры ― просто частью реальности. И если такие люди сжигают себя ради этого мира ― он устоит. Не может не устоять.

Елена Геллер