Альтернатива

Если свести к одной простой мысли тот лживый ручеёк, который истекает из уст моего прокурора, то можно сказать кратко: по мнению представителей украинского правосудия, я подрывал основы украинской державы. Так вот, панове судьи, прокуроры, активисты и нацисты. Сейчас я буду вас сильно удивлять и радовать. Делаю чистосердечное признание. Да, подрывал…

Отец Алексей опять залился слезами. Он ещё долго молился. И вслух, и в сердце. Вздыхал и кланялся. За окном было темно. Но там, где мчали с визгом электрички на Киев, небо слегка серело. И было ясно, что скоро наступит рассвет…

Дмитрий Олегович с надеждой обвёл глазами троих пришедших. Они смотрели на него ободряюще, словно говоря: «Да не бойся ты, Димон!». И в конце концов поверил. Поверил всему. И гора страха, давившая все последние дни, стала сползать с его плеч…

Сегодня 10 марта. День рождения моей дочери. Ей тридцать семь. Я написал ей стихи. Но поздравить не успел. Листок со стихотворением попадёт к ней гораздо позже. На суде. Когда меня приведут в наручниках и начальник конвоя, упитанный сельский парубок, кивком головы разрешит передать стихи через щель в «стакане»…

Аресты становятся частью повседневной жизни граждан Украины. К ним привыкают. Никто не может быть уверен, что за ним не придут. Или не вызовут в органы безопасности. Даже если человек часто произносит «Слава Украине!», с горящим, остекленевшим взором хвалит Зеленского и проклинает Россию (а само слово «Россия» пишет маленькими буквами), его судьба всё равно может сложиться крайне печально…

Известный Киеву и всей Украине сотник Майдана Роман Бидюк заболел. Болезнь была неопасной. Но при этом неудобной и стыдной...

О, это запах общего неприятного финала, который ожидает Украину. Забыл, как этот финал называется… Слово такое короткое, звонкое. Нет, не вспомню...

Двое мужчин сидели в саду возле дома, который одновременно напоминал дачный домик где-нибудь в Глевахе и китайскую пагоду. Разговор шёл напряжённый. Даже нервный...

Антон Волховский, известный зрителям как Волх, автор набирающей сотни тысяч просмотров программы «Одинокий Волх», задержался в студии. Нужно было переделать вступительный текст, который он придумал для завтрашней записи. Обычно Антон писал легко, но на этот раз что-то не складывалось. Казалось, всё это не раз уже было. Да и собственная манера ― полная раскрепощённость, вечная ирония по любому поводу ― тоже ему порядком надоела...

Он дал вам то, что для вас было важнее всего. Вашу державу, торжество кровного, языческого, фолькльорно-танцевального! И вы сразу же попались в эту ловушку! Потому что, давно готовы были попасть. Потому что, ещё задолго до того, как он пришёл и стал выдавать себя за «спасителя», вы от подлинного Спасителя отказались! И это та самая отвратительная подмена, та ложь, из-за которой наша земля и наши храмы первыми осквернились его явлением и теперь пребывают в осквернении!

Да вы мир готовы взорвать! Смешать его с грязью, только бы не слышать правду о себе! Правду о том, что вы неучи, что вас использовали для разрушения страны. Ведь стоит какому-нибудь заморскому дяденьке сказать, что именно вы подлинные патриоты, а все остальные граждане ненормальны, как вы тут же этому господину начнёте руки целовать! И страну свою на блюдечке ему принесёте, только бы он избавил вас от мук неполноценности...

И всё-таки недавно, я сделал один важный и печальный вывод. Я понял, что, на самом деле, было главным в моей жизни все эти два с половиной года. Что наполняло её не на поверхности, а, так сказать, на глубине. Так вот, наполнял её страх. Да, страх! Я боялся быть осмеянным вместе со своими идеями. Я боялся, что явится некто улыбающийся, беспощадный, умный и скажет такие слова и такую правду, после которых все мои заклинания «видеть лучшее» покажутся ничтожным лепетом. И вот из этого страха унижения, страха ущемления моей гордости и страха правды родилась моя ненависть. Теперь я это ясно вижу.

И внезапно он понял, что безумные слова и картины, которые только что видел во сне, были вовсе не сном. А были правдой. Страшной правдой о нём и о его жизни. Человек  напрягся, рот его искривился, и вся дикая, бессмысленная, лживая муть вошла в него и завладела им. И почти сразу же чёрная, как паук, ненависть к подлому, вездесущему и коварному врагу наполнила его робкое сердце. Судорога снова свела худое тело, и, заскрежетав зубами, человек упал без чувств

Так лежали ми вдвох, розділивши біду,

На землі, що звалась Україна.

Було важко мені, тільки… бачу в саду

Божу Матір і Божого Сина.

Матір Божа молилась до Сина Свого,

Землю нашу позбавити муки.

Вбитий хлопець був поруч, і крові його

Мені впало три краплі на руки.

Жили в Майдании три злых тролля. Первый в молодости был стоматологом и получал огромное наслаждение, когда сверлил зубы без наркоза. Второй в молодости зубы выбивал тем, кто послабее. А у третьего зубов вообще не было. Как-то раз каждому из троллей безумно захотелось стать королём Майдании. В этом желании они были настолько горячи и единодушны, что постепенно превратились в одно существо с тремя головами и стали всех убеждать, что никакие они не тролли, а трёхголовый огнедышащий дракон. Правда, с «огнедышанием» были проблемы.  Все три головы раскрывали пасти, и оттуда неслась какая-то пурга и даже дым, но вот огня не было. Они и крыльями перепончатыми махали, купленными по случаю у одного приезжего зомби, и зубы скалили, но пламя не появлялось.

Дело в том, что уже третий час он бродил среди палаток, свалок мусора и шин в поисках вдохновения, и… ничего не приходило. А ведь откликнуться было необходимо. В Союзе уже не раз намекали, что это его долг. Он знал, что детский писатель Лесик Петрик успел уже написать повесть «Про звіряче і дитяче», о том, как жестокий ОМОН проник в детский сад и пытал малюток, выступающих за отставку Януковича. А известная эротическая поэтесса Антония Збуджена уже обнародовала любовную лирику «Гола пані на Майдані», где в своих интимных фантазиях переплетала себя, трёх лидеров оппозиции и памятник Кию, Щеку и Хориву. И только он, Леонтий Душинский, тот, кто мог когда-то за ночь написать цикл стихов «про соціалістичне змагання» и ещё недавно выпустил исторический роман «про змагання національно-визвольні», сейчас неприкаянно слонялся, повторяя: «майдан, Богдан, мой дельтаплан». Однако все рифмы были мёртвыми, вдохновение не приходило

Мама отца, то есть его, Димы, бабушка, которую он не помнил, поскольку она умерла ещё до его рождения, и вправду, могла бы с полным правом стать гражданкой этого государства. Факт этот Диме, как политику, приходилось скрывать. Он постоянно ловил себя на самом обыкновенном страхе, что его испорченное по линии отца происхождение подтвердится. Чтобы этого не случилось, зная возможности спецслужб, Дима разорвал и сжёг фотографии из семейных альбомов, где были запечатлены нежелательные лица. К его досаде, альбомов было много. У бабушки, мамы отца, имелось немало родственников, и все они любили фотографироваться.

Не так давно читателям был представлен весьма самобытный автор по имени Степан Галь. Публикуя первую подборку его произведений, я высказал мысль о том, что Галь – это литературный голос вполне определённого… нет, даже не поколения, а скорее душевного состояния. Поэт, пусть и начинающий, ярко отразил состояние ума и духа тех украинских граждан, кто в страшных снах видит Путина, под балалайку танцующего на Майдане, а в светлых грёзах – доброго дедушку Бандеру, кормящего с рук брюссельского мальчика в окружении европейских братьев пяти (или шести) полов и ориентаций

После Великой Этнической Революции, когда наступила Эра Чистоты, мы были уверены, что начнётся полный расцвет во всех областях жизни. Но, к сожалению, многого мы не знали. Выяснилось, что новый этап нашей вековой борьбы за Подлинную Украину связан с ещё большими трудностями. Да, мы освободились от иностранцев, но вдруг оказалось, что внутри самих украинцев есть некая тайная болезнь, некая порча, которая не позволяет развернуться национальному гению. Это была своего рода бацилла. Попадая в организм, она вызывала тоску по прошлому, желание читать чуждых нам писателей, какого-нибудь Батюшкова или Грибоедова, и вообще тянуться к тому, что для нас губительно.